Цена 1 часа рабочей силы, как правило снижается.

Материал из m-17.info

Текущая версия на 15:53, 28 января 2023

ДОЛГИХ ЛЕТ / ТЕРРИТОРИИ /

ТЕРРИТОРИИ / Комитет Развития Территории /

И. Козин ШУМЯТ ЛЕСА ХИНЕЛЬСКИЕ

И. Козин

ШУМЯТ ЛЕСА ХИНЕЛЬСКИЕ

А. И. Инчин

Шумят леса Хинельские. Не понять человеку языка деревьев, не угадать, о чем они шумят. Но если прислушаться к голосу ветвей старого дуба, в сердце которого не один свинцовый комочек и на теле еще заметны следы ранений, то услышишь о былом. Там будут и горечь поражений, и радость побед — рассказ о подвиге человека, вдоль и поперек исходившего Хинельские леса.

…Десятеро обреченных медленно ступали по мокрому снегу. Осенний ветер пронизывал насквозь. Полицаи молча поторапливали прикладами, спеша привести их к месту казни до наступления полной темноты.

Среди десяти — высокий сухощавый парень с очень светлыми, почти белыми вьющимися волосами, прилипшими к окровавленному лбу. Под голубыми глазами синие кровоподтеки. Друзья не узнали бы сейчас своего институтского поэта, влюбленного в Гарибальди. Не узнали бы, наверное, и однополчане своего бесстрашного разведчика лейтенанта Анатолия Инчина в этом шагающем на смерть человеке. Вместе с ними, еще совсем недавно, выполнял он задание в тылу врага. Возвращаясь к своим, ведя неравные бои, нарвался на мину. Контузия была тяжелой, и пришлось товарищам оставить в крестьянской семье вместе с Анатолием Инчиным лейтенанта Льва Хлапова.

Когда Анатолий выздоровел, стали пробираться к своим. Шли ночами, а днем укрывались в глухомани. Недалеко от Брянска нарвались на эсэсовцев. Их схватили, заперли в сарае. Ночью, в кровь ломая ногти, они прорыли лаз под стену, ушли.

Перенесенные лишения, однако, дали себя знать: адская боль в позвоночнике свалила Инчина. Остановились в селе Назаровка Понуровского района. Хлапову пришлось устроиться на спиртзавод кочегаром.

— Выздоровеешь, — успокаивал он Анатолия, — и снова двинем вперед.

Два месяца провалялся Анатолий в постели. А когда, поправился, у Хлапова отнялись ноги. Инчин сменил его на заводе. Работа была адской. От недоедания и усталости, от постоянной простуды кочегары валились с ног.

Внимательно присматривался к Анатолию Петр Самусев, местный учитель-коммунист, загнанный гитлеровцами на работу в кочегарку. Однажды он сказал:

— Предлагаю устроить на заводе салют и уйти к партизанам. Есть у меня верные люди на примете.

К взрыву на заводе готовились тщательно, сделали все необходимые расчеты, все, казалось, продумали до мелочей. Но кто-то донес, забрали всех. Допрашивали несколько дней, избивали до потери сознания, обливали водой и снова били. Лева Хлапов не выдержал пыток.

Умер…

Десятерых привели на кладбище. Развязали руки.

— Раздевайся! — голос у полицая визгливый, бабий.

Этот голос и вывел Инчина из тяжелого забытья. Все его существо восстало против того, что должно было совершиться сейчас. Анатолию не раз до этого приходилось смотреть смерти в глаза. Но там был бой, как говорится, на равных: или ты, или тебя. А теперь? И все же не ждать, действовать.

Раздевался Инчин медленно. Вспомнилось любимое выражение командира: «Кто смерти не боится, того и пуля сторонится». И его наставления новобранцам: «Никогда не теряйтесь ни перед генералом, ни перед дулом пистолета».

Сейчас наступила та минута, когда важно было не потерять самообладания, не испугаться смерти, что в лице полицая ходит в десяти метрах.

— Живей, живей! — торопит бабий голос.

Петр Самусев, снимая сапоги, кашлянул. Это — сигнал. Неожиданно сильным ударом головы он сбил охранника и бросился в сторону. Кинулся от ямы и Анатолий. За ним — остальные.

Анатолий не помнит, как, подгоняемый свистом пуль, перебежал кладбище, пронырнул поле. До слуха его доносились выстрелы и ругань полицаев. Он бежал, падал, полз и снова бежал, пока силы не оставили его. Присел. Разгоряченный, сначала не чувствовал холодного ветра, иглами впивающегося в тело. А когда замерз, не смог подняться. Потом снова стало тепло и показалось, что поплыл куда-то. Успел подумать: «Значит конец, замерзаю», и потерял сознание.

• * *

Есть в архивах штаба партизанского движения Украины любопытный документ: «Личный счет командира первого Хинельского отряда А. И. Инчина». В нем много цифр. И примечание: «Число уничтоженных врагов и техники в групповых боях и диверсиях в счет не входит». И все равно цифры весьма внушительные. Вот только некоторые из них:

«…Лично уничтожил 113 солдат, офицеров, чинов немецких военно-административных органов, шпионов, бургомистров, провокаторов, полицейских».

«…Совершил 19 диверсий, вывел из строя 36 автомашин, спустил под откос два железнодорожных эшелона с живой силой, и техникой, уничтожил два танка, восемь минометов, один самолет».

«…Создал 4 партизанских отряда, 15 диверсионных групп».

«…Лично взорвал склад авиабомб в селе Кренидовка».

Коротки, лаконичны строки документов. А за каждым из них подвиг партизана, подвиг разведчика.

…В ночи скакали трое. Впереди на рыжем «венгерце» красовался обер-лейтенант немецкой армии в фуражке с высокой тульей, в новом под ремень дождевике с витым серебряным шнуром на груди.

Всадники подъехали к массивным воротам завода, лейтенант полоснул плетью часового:

— Почему не окликаешь, сонная твоя рожа!?

— Я вас давно бачу, пан обер-лейтенант, — прикрываясь от второго удара, пролепетал часовой.

— Открывай ворота, к главному веди.

Часовой открыл ворота, суетливо затрусил впереди всадников, показывая казарму. Лейтенант вошел первым. Нащупав включатель, зажег свет. На койках зашевелились. Лейтенант повел автоматом:

— Лежать! Головы под одеяло!

Между тем его спутники завладели пирамидами с винтовками.

Документ об этом событии повествует коротко:

«Лейтенанту Инчину вместе с разведчиками Н. Колгановым и В. Дмитриевым удалось проникнуть на территорию Мезенского сахарного завода, где было сосредоточено 300 полицейских, возглавляемых гестаповцем Бараковским. В подвалах завода разведчики обнаружили и освободили группу смертников в составе 28 коммунистов-подпольщиков во главе с Кузьмой Ступичем».

Еще один документ, еще несколько строк:

«В бою под Станиславчиком Одесской области действовал смело и решительно, чем спас штаб партизанского соединения Наумова и радиостанцию».

Весной 1943 года в Голованивском районе Одесской области соединение застряло на целую неделю: ждали самолетов с Большой земли с боеприпасами и медикаментами, а погода выдалась неудачная. К тому же большой обоз с ранеными сковывал маневренность. Все было спокойно: видимо непогода сбила со следа фашистов.

Этот день тоже прошел мирно, ночь вроде бы не предвещала никаких неприятностей. Инчин долго лежал с открытыми глазами. Вспомнился побег с кладбища. Очнулся он тогда вот в такой же хате и первое, что произнес:

— Где я?

— Камень село наше называется, сынок, — зашептала бабка. — А ты тихо лежи, смирно. Не дай бог, кто дознается.

От бабки узнал тогда Анатолий, что бежали с кладбища трое. Одного пристрелили под проволокой. Второй — Петр Самусев, босой добежал до хутора Хотеевка и спрятался в бане. Но его выдали. Расстреляли Самусева. Несколько дней рыскали полицаи по окрестным селам, ища третьего, но так и не нашли. Надежно укрыли его старики Фоменко.

— А я думала, уж ты не придешь в себя, — говорила старушка. — Четверо суток, как тебя привезли, глаз не открывал.

Когда Инчин поправился, ушел в лес. Там на первых порах удалось сколотить маленький отряд из оставшихся в окружении бойцов. Обзавелись оружием, пустили под откос вражеский эшелон с боевой техникой, подожгли склад авиабомб. А потом встретились с партизанами капитана Наумова. Здесь теперь Инчин и был командиром разведчиков…

Воспоминания как-то враз оборвались, и Анатолий уснул. Снилась школа, где преподавал физику и математику. По главной улице села длинной белой вереницей, важно переваливаясь, вышагивали гуси. Вот они заволновались, вытянули шеи и громко в один голос закричали:

— Танки!

Это было так странно, что Инчин захохотал.

Потом ординарец рассказывал бойцам, как он испугался, когда в ответ на его сообщение о появлении вражеских танков, старший лейтенант вдруг расхохотался.

На раздумья были отпущены минуты. Танки остановились буквально в нескольких метрах от дома, где разместился штаб соединения. Медленно, в полной уверенности, что сейчас будет покончено с партизанами Наумова, разворачивают фашисты орудийные башни.

Рассчитывать Инчин мог только на комендантский взвод, собравшийся около него. Не столько словами, сколько жестами, он показал, что делать. Между тем сам в несколько прыжков пересек открытое пространство от хаты до толстого пирамидального тополя, стоявшего в десятке метров от первого танка. Ловко брошенная граната — и танк запылал. Вторую машину подбил начальник штаба. Партизаны косили автоматчиков, которые посыпались с танков. Закончилось все рукопашной схваткой.

С окраин села, отбиваясь, к центру стягивались группы партизан. Прибавилось число раненых, ранен и командир соединения Наумов. Немцы поджигали хаты, стремясь выкурить партизан. Черный дым заволок восходящее солнце. Партизаны грузили на подводы раненых, радиостанцию. Огородами, укрываясь за плетнями и заборами, пробирались к лесу. Чтобы отвлечь внимание гитлеровцев от обоза, дважды пришлось Инчину водить свой небольшой отряд в штыковую атаку — патроны были на исходе. В том бою не досчитались партизаны многих своих товарищей, погибших в неравной схватке.

Через две недели, когда в руки партизан попали немецкие документы, стало известно, что за жизнь каждого из партизан фашисты заплатили жизнью десяти своих солдат. На долю хинельцев пришлось более 600 отправленных на тот свет оккупантов.

«…По заданию командования провел представителей ЦК КП(б)У во главе с тов. Бойко П. И. в Брянские леса из зоны Хинельских лесов через фронт немецкой осадной армии».

Эти строчки тоже из документа. Не раз приходилось Инчину выполнять подобные задания. Храбрый разведчик был и неплохим следопытом, читал непроходимые Хинельские леса, как открытую книгу, видя одному ему известные тропки.

На этот раз переход затянулся: по дорогам передвигались немецкие войска и порой приходилось ожидать сутки, чтобы найти «окно». Кончилось продовольствие. Уставшим, голодным людям не дойти до места назначения. Необходимо достать продукты, достать любой ценой.

Отлично помнил Инчин приказ командира Наумова: «Люди, которых ты поведешь, должны дойти целыми и невредимыми. Их задание строго законспирировано. За ошибку в этом переходе отвечаешь головой».

На очередном привале Инчин объявил:

— Товарищи, у нас кончились продукты. Путь еще долог. Прошу разрешения нам с Хохловым заняться обеспечением группы продовольствием.

Бойко достал карту, попросил указать, в какое село пойдет Инчин, и дал согласие.

Отправились под вечер. Незамеченными вошли в село, постучали в крайнюю хату. Узнали, где живет старший полицай. Смело направились к дому, подошли к раскрытому окну. Пышная молодая женщина испуганно уставилась на них.

— Грицка нам.

— Нема его.

— Тогда быстро три буханки хлеба и сала.

Женщина заметалась по дому, собирая снедь. Подавая туго набитый мешок, заулыбалась:

— А вон и сам идет.

Партизаны выхватили мешок, метнулись за угол дома. Полицай успел выстрелить. Хохлов упал. Но и полицая нашла меткая пуля Инчина. Подхватив раненого товарища, Анатолий устремился к лесу. Между тем в деревне начали сбегаться полицаи.

Инчин понимал, что с раненым товарищем и тяжелым мешком с продуктами ему не уйти. Он бросил мешок и пополз с раненым на плечах. Когда сил не стало нести коренастого Хохлова дальше, осторожно положил его и пополз обратно — к мешку. Дотащив мешок до Хохлова, Инчин сбросил его и снова взвалил на плечи товарища. Силы уже покидали Анатолия. А до леса еще метров четыреста. Засвистели трассирующие пули. Полицаи подступали медленно и осторожно, но в полной уверенности, что добыча будет в их руках.

Еще раз преодолел Анатолий стометровку — к лесу, назад и снова к лесу. И понял, что сил больше не хватит. Хохлов стонал. Рядом лежал мешок с продуктами. Инчин осмотрел свой автомат, положил рядом автомат Хохлова.

Полицаи уже совсем рядом. Инчин начал короткими очередями. И вдруг из леса прозвучали выстрелы! Полицаи залегли и перестали продвигаться вперед. Между тем наступила ночь. К Инчину подползли двое из группы Бойко. Теперь уже втроем, отстреливаясь от полицаев и взяв на плечи раненого, они устремились к лесу, откуда прикрывал их энергичный огонь. Полицаи прекратили преследование.

Когда отошли в глубь леса, Инчин обратился к Бойко.

— Я отвечаю за этот переход. И я возражаю против вашего вмешательства в перестрелку с полицаями.

— Совершенно верно, товарищ Инчин, — согласился Бойко. — Только как же мы без вас следовали бы дальше? Вы же наш проводник, — и улыбнулся открыто и хорошо.

В эту ночь дальше не пошли. Хохлову было плохо. К утру он умер. Группа, похоронив товарища, уходила дальше. Анатолий Инчин в полном составе привел ее к месту назначения.

Вскоре соединения Наумова вместе с отрядами Сидора Ковпака и полковника Мельника громили фашистские гарнизоны в низовьях Днепра.

В гуще этих событий был первый Хинельский отряд, руководил которым А. И. Инчин. Слава о нем обошла тогда всю Украину. Да и только ли Украину? Сколько раз сообщалось о его боевых действиях в сводках Совинформбюро.

…На ночь вошли в большое село. У въезда выставили посты. Ждать долго не пришлось. Дежурные сообщили: идет обоз.

— Пропустить в село, — приказывает Инчин.

— Откуда, хлопцы? — приветливо спрашивает дозор подъехавших полицаев.

— Белгородские.

— Земляки, значит. Проезжай до центру. Там наши ребята горилкой балуются.

Подводы устремляются к центру села. «Земляки» окружают их плотным кольцом, нацеливают пулеметы.

— Оставить оружие!

Уже поздней ночью к селу подкатили еще две повозки. Партизаны ввели в хату, где расположился Инчин, мужчину в хромовом пальто и даму в каракулевой шубе. Сопровождала пару охрана из пяти полицаев.

— Кто будете? — спрашивает Инчин.

Вошедшие минуту молчат, разглядывая его немецкий мундир и кубанку на голове.

— Свои мы, свои, — заторопился вдруг мужчина. — Я управляющий окружным банком, моя жена и сопровождающие нас. На всякий случай, знаете ли.

— Куда едете? — прервал Инчин.

— Пока в Миргород. Ну а там дальше.

— Дальше не поедете. Приехали. — Инчин поворачивает кубанку — на ней красноармейская звездочка.

Немало предателей не уехали дальше тех сел, в которых повстречались с разведчиками Инчина, и понесли заслуженную кару.

…Партизаны Наумова шли по местам, где русские в войне против шведов покрыли себя неувядаемой славой; шли селами, некогда воспетыми Гоголем в «Вечерах на хуторе близ Диканьки».

Инчин ехал с разведкой, далеко оторвавшейся от основных партизанских сил. День клонился к вечеру. Невидимое уже солнце золотило крест белокаменной церкви на далекой возвышенности. Взяли направление на церковь. Переехали глубокую балку, поднялись на плоский бугор. Стало совсем темно. Ехали тихо и молча. И вдруг Николай Коршок нарушил молчание:

— Фу, чертяка ему в боки: темно, як в бочке, а крест горит!

Разведчики начали подшучивать:

— Это та самая церквушка, в которой Хома Брут три ночи подряд псалтыри читал по мертвой панночке.

Так с шутками подъехали ближе. Теперь уже все увидели, что крест действительно светится. Почему?

Когда церковь уже была рядом, поняли: на площади возле церкви стояли два танка, а в железном ведре горел мазутный факел, освещая все вокруг. Возле танков возились двое.

— Тихо забрать, — приказал Инчин.

Через несколько минут привели механиков. Оба оказались итальянцами. Поговорили с ними жестами. Поняли, что танки уже исправлены и что механики согласны повести их в указанном направлении.

Обе машины вывели на дорогу Звеньков — Диканька — Полтава и поставили поперек дороги впритык друг к другу. Ждать пришлось недолго. Несмотря на ночь, одна за другой подходили и останавливались немецкие машины, пережидая, что танки сдвинутся с места и освободят дорогу. Коршок нервничал:

— Может начнем, Анатолий Иванович? Вон сколько их уже собралось!

— Спокойно, друг, спокойно. Терпение.

И вдруг подошла и застопорилась колонна бензовозов.

— Давай, ребята! — приказал Инчин.

Грохнули взрывы гранат, затрещали пулеметы и автоматы. Почти до рассвета вихрилось пламя по шляху. А партизаны уходили вперед, в глубь Полтавщины.

По Украине, Белоруссии и Польше, путь более чем в десять тысяч километров, прошел отряд в составе партизанского соединения Наумова. Отряд принял участие в 336 боях, освободил тысячи военнопленных из сотни лагерей.

Многое можно рассказать о бесстрашном партизане А. И. Инчине, многое о нем уже рассказано. Я беру в руки книгу Героя Советского Союза, бывшего командира партизанского соединения, генерал-майора М. И. Наумова «Хинельские походы»:

«Инчину А. И. — участнику и герою Хинельских походов от автора — боевого друга» —

значится на ней. Немало страниц книги посвящено рассказам о боевых подвигах лейтенанта Инчина.

Книга подполковника И. И. Бережного «Записки разведчика».

«Дорогому другу, храброму партизану разведчику-командиру Анатолию Ивановичу Инчину на добрую память. С уважением автор. И. Бережной».

На одной из страниц книги с фотографии глядит совсем юный партизан. И подпись —

«Разведчик Эсманского партизанского отряда А. И. Инчин».

Встреча Инчина с И. И. Бережным произошла в тылу врага летом 1942 года в Брянском лесу, куда Бережной был выброшен с диверсионно-разведывательной группой для выполнения задания штаба Брянского фронта. Инчин по поручению секретаря Сумского подпольного обкома партии должен был провести группу до пункта назначения.

Во время перехода группе пришлось выдержать не один неравный бой, преодолеть немало вязких болот. И всюду, по праву ответственного, Инчин был впереди. Рядом с Анатолием шагал его друг, молчаливый и угрюмый Дмитро. Дмитро первым из села ушел в партизаны. Дома остались мать, отец и сестренка. В селе нашелся предатель. Семья Дмитро была фашистами заживо сожжена в собственном доме.

Дмитро и Анатолий Инчин поймали предателя. Но только с этого дня, узнав все подробности гибели своих родных, Дмитро стал неразговорчивым. В бою дрался, как лев. Лишь одно не доверяли ему: захват пленных. Не мог он переносить живых врагов, особенно полицаев.

…Немцы напали на след группы Бережного и Инчин предложил:

— Дайте мне двух автоматчиков. Мы замаскируемся на окраине деревни, на кладбище, и когда противник пройдет, откроем огонь с тыла. Заставим врага принять бой. Группа тем временем уйдет.

Группе удалось оторваться от преследования. К всеобщей радости через несколько часов появились целые и невредимые Дмитро, Петр и Анатолий, оставшиеся в засаде.

— Только мы залегли на кладбище, — рассказал Инчин, — слышим — идут. Решили пропустить. А потом дали им в хвост. Дело кончилось тем, что немцы нас потеряли.

Судя по рассказу Инчина, все прошло легко. А было так. Партизаны действительно ударили немцам в «хвост». Началась перестрелка. Силы были явно неравными: гитлеровцев человек двадцать, партизан — трое. Наступать фашисты не спешили, старались только не пропустить партизан к лесу, явно ожидая со стороны деревни подкрепления — полицаев. Первым заметил их Дмитро: пятеро полицаев, укрываясь за могильными холмами, осторожно продвигались вперед.

Идти напролом к лесу не было смысла: перестреляют. Оставалось одно — вырваться к деревне.

— В деревне сил, видимо, больше нет, — подытожил Инчин. — Там нас поймать труднее, да и фашисты не ожидают этого: думают, что мы прорываемся к лесу.

Трое встали одновременно, встали в полный рост. Враг, видимо, понял это как сдачу в плен, потому что партизаны поднимали руки. Но в тот же момент в сторону немцев полетели гранаты, а полицаев прижал к земле огонь автомата.

Воспользовавшись временной растерянностью врагов, партизаны бросились к деревне. Пробежав по безлюдным улицам, выскочили в огороды.

Затем вышли на окраину деревни, где до самого леса простиралось картофельное поле. Ботва высокая, густая.

— Вот здесь и переждем, — сказал Дмитро. — Здесь искать не будут.

Партизаны видели, как немцы, обшарив дома, кинулись в огороды. Стали поджигать их. Долго еще лежали партизаны, видя, как злобствуют фашисты в бессильной ярости. А когда совсем стемнело, ушли в лес, разыскали своих.

• * *

Окончилась война. Семь правительственных наград украсили грудь партизана-разведчика А. И. Инчина. В их числе ордена Красного Знамени и Красной Звезды.

Ранения и контузии, все пережитые лишения сделали свое дело. Врачи порекомендовали жить ближе к лесу и поменьше заниматься бурной деятельностью.

Первое условие медиков выполнил: поселился на станции Вязовая. А вот второе… Неугомонный, деятельный по своей натуре человек, Анатолий Иванович не может сидеть сложа руки. Вот он смотрит на зеленые сосны, которые чем-то напоминают ему Хинельские леса, на облака, что плывут по небу причудливыми кораблями. И слова складываются в строчки, четверостишия:

Я от дела не прятался робко в кусты,

И успех мой обычно припахивал потом.

Потому что была его матерью ты,

Наполнявшая день мой, работа.

И он работал. Увлечение стихами вылилось в несколько печатных сборников. Написал книгу о своих боевых друзьях-партизанах «Шумят леса Хинельские». Песни на слова Инчина поет самодеятельность станции Вязовой и города Катав-Ивановска, Юрюзани и Усть-Катава. А песня Инчина «Синеокий мой» звучит в кинофильме «Журналист».

Находится у Анатолия Ивановича время и для других дел. Как-то летом предложил:

— Давайте соберем трудных мальчишек, организуем для них лагерь.

Организовали. Мальчишки с недоверием присматривались к своему наставнику. А он им в первый же день заявил:

— Ну вот что. Здесь вам не здравница, а партизанский отряд с железной дисциплиной. Нянек не будет. Готовить пищу — сами, стирать — сами, наводить порядок — сами, одним словом — все сами.

Полюбился мальчишкам лагерь. Многому научились они, многое узнали, по-иному стали смотреть на окружающее. С увлечением и гордостью говорят они о своем наставнике Анатолии Ивановиче. Еще большим доверием воспылали к нему после одного случая.

В лагерь привезли кинофильм «Великая Отечественная». Тихо в зале. Затаив дыхание, смотрят мальчишки. И вдруг в тишине раздается голос:

— Анатолий Иванович!

На экране был он, партизанский разведчик. Уговорили киномеханика остановить кадры, попросили Инчина здесь же рассказать о борьбе партизан и о том, как снимался Анатолий Иванович в документальном фильме «Народные мстители», кадры которого вошли в кинофильм «Великая Отечественная».

…Шумят леса Хинельские. Кряжистые, много видавшие дубы рассказывают бесконечную повесть о былом, суровом и грозном времени.