Редактирование: 1 марта 1881 г

<small>[[Движение]] / [[Народная воля]] /</small>
------
[[Image:Front1.jpg|350px|centre]]<br>
<center><big>'''Убийство царя Александра - I в воскресенье на Екатерининском - '''</big></center><br>
'''1 марта 1881 г.'''
<p style="text-align:right">''О, страшный день!''<br>
''Да, день ужасный для России.''<br>
''Не потому, что умер царь, а потому, что гибнут силы''<br>
''— Для русской жизни лучший дар.''</p>

'''Н.Кибальчич:'''" Зная заранее, что взрыв должен произойти 1 марта, ... я вместе со своими помощниками приложил все усилия, чтобы к утру 1 марта окончить приготовление метательных снарядов."

Жена коллежского регистратора Ермолина, хозяйка Рысакова: "Утром он встал в восьмом часу; услыхав стук в его комнате, и я встала. Он пришел на кухню и говорит: «вот как я рано нынче встал; что бы мне постоянно в будни так вставать, потому что мне так велят». Он говорил, что служит в какой-то конторе и там говорят, что он поздно является. Я сказала: я вас бужу каждый раз, но вы опять засыпаете. На это он ответил; «Ну, я буду самостоятельно вставать», и потом сказал, что хочет белье отдать прачке в понедельнике.<br>
- У вас служба, стало быть, есть?<br>
"Да", говорит, «есть». Я спрашиваю: что же у вас в  конторе постоянная служба? Он мне на это ответил: "какая служба, просто в гости иду". Он был трогательный... начал разговаривать со мною, а раньше почти никогда не говорил."

'''В.Н.Фигнер:'''"...В восемь часов утра, 1 марта четыре снаряда были готовы после 15 часов работы трех человек. В 10 часов на Тележную пришли Рысаков и Гриневицкий, Емельянов и Тимофей Михайлов. Перовская, все время руководившая ими вместе с Желябовым, дала им точные указания, где они должны стоять для действия, а потом, после проезда царя, где сойтись.

'''С.Перовская:'''"1 марта утром я отнесла на Тележную улицу, д. № 5, часть метательных снарядов, предназначенных для действия, именно два."
[[Файл:1marchPlan.jpg|300px|right]]
'''С.Перовская:'''"...План этот нарисован мною в воскресенье 1 марта утром, на квартире по Тележной улице, д. № 5...от руки карандашом на оборотной стороне обыкновенного конверта. План этот рисовала я для того, чтобы пояснить лицам, шедшим со снарядами, где они должны были находиться. Привезя на конспиративную квартиру снаряды, я пояснила, что их меньше предполагавшегося количества, т. к. не успели приготовить всех, по короткости времени, потому что окончательное решение действовать 1 марта было принято в субботу вечером; ...эта поспешность имела весьма много причин."<br>
'''А.И.Дворжицкий:''' "В девять часов утра ужасного дня 1 марта 1881 года градоначальник генерал Федоров собрал к себе в квартиру всех полицмейстеров и участковых приставов и объявил нам, что все идет хорошо, что главные деятели анархистов Тригони и Желябов арестованы и только остается захватить еще двух-трех человек, чтобы окончить дело борьбы с крамолою, и что Государь Император и министр внутренних дел совершенно довольны деятельностью полиции. Несмотря на такую веру градоначальника в успешность подавления анархии, многие из нас остались в большом недоумении."

'''П.А.Валуев:'''"Утром Государь прислал за мной, чтобы передать проект объявления, составленный в министерстве внутренних дел, с поручением сказать о нем мое мнение и, если я не буду иметь возражений, созвать Совет Министров на среду 4-го числа.

Я давно, очень давно не видел Государя в таком добром духе и даже на вид таким здоровым и добрым. В 3-м часу я был у гр. Лорис-Меликова (чтобы его предупредить, что я возвратил проект Государю без замечаний), когда раздались роковые взрывы."

'''Александр II:''' "Одобряю основную мысль относительно пользы и своевременности привлечения местных деятелей к совещательному участию в изготовлении центральными учреждениями законопроектов."

'''Н.Рысаков:''' " ..Около 9 часов утра, я пришел на конспиративную квартиру для получения снаряда и для объяснения плана покушения. В то же время приблизительно пришли Котик (И.Гриневицкий), Михаил (И.Емельянов) и Тимофей Михайлов. После этого пришла и Софья Перовская, принесшая в руках довольно большой узел — это были снаряды. Она принесла их, во всяком случае, не больше двух.
Где она их развязала, я не помню: кажется, что в угловой комнате, где мы сидели все. Придя, она сказала: “Вот, братцы, и снаряды, только их немного — не успели еще наготовить, может быть, еще принесут,— нужно довольствоваться малым”.<br>
Данный мне ...заряд был завернут в белый носовой платок, и в таком виде я его носил до момента покушения под левой рукой поверх платья, с платком же и бросил.

Затем она начала объяснять план действия, начертав на конверте приблизительно местность. Предполагалось, по ее словам, следующее: Государь обыкновенно проезжает в манеж так: по Невскому проспекту, заворачивает по Малой Садовой, по Большой Итальянской — в манеж. По Малой Садовой есть уже пункт, где ждут его, а поэтому нужно занять углы Невского, Садовой и Б. Итальянской. По Невскому проспекту должны быть двое: один у памятника Екатерине, другой — на углу Садовой и Невского, на том углу, который ближе к Адмиралтейству. На углу же М. Садовой и Б. Итальянской могут находиться также два лица, но только на одном углу, где позволяют стоять публике, и притом не вместе. Эти места она указывала кружками, причем не дала никакого объяснения относительно пункта на Малой Садовой.<br>
Когда Государь будет въезжать на Малую Садовую, то лица, имеющие снаряды, должны приблизиться к углам Садовой, не входя, однако, в нее. Находящимся у манежа знаком будет служить то, что навстречу Государю поедет жандармский офицер. Затем на Малой Садовой будет слышен звук, т. е. произойдет взрыв, как я думал, от такого же метательного снаряда, который вручен был и мне и устройство которого объясняли ранее. Звук служит сигналом входить в М. Садовую. “Если же Государь,— продолжала она пояснять,— по каким-либо причинам не поедет по Садовой, то, братцы, вы уже действуйте на Екатерининском канале”.

Государь из манежа заезжает в Михайловский дворец, пробывает там около 3/4 часа и едет к себе во дворец по Екатерининскому каналу. Значит, если он заедет во дворец, то мы успеем прийти на канал и произвести покушение. Но иногда случалось, что он не заезжал, а проезжал прямо домой, в таком случае нечего ходить на канал и подвергаться опасности быть замеченным. Чтобы узнать, следует ли ходить на канал, нужно условиться о встрече. Она решила, что, если ничего на Малой Садовой не произойдет, то встретиться по Михайловской улице, причем она вынет носовой платок и высморкается, что покажет, что нужно идти на канал.

Затем она сказала, чтобы мы сами распределили места стояния, на что мы не согласились. Тогда она сказала, что более опасный пункт представляет Манежная площадь, поэтому необходимо, чтобы там находились люди, давно знакомые с собой, которые надеялись бы друг на друга, потому что от взрыва на М. Садовой, если он будет почему-либо неудачен, можно думать, что Государь по инерции, желая избежать опасности, поедет к Манежной площади, а стало быть, приблизится к тем, которые заняли этот пункт. Трудно думать, чтобы он вернулся, что возможно было бы, если в такую минуту извозчик кареты способен что-либо соображать; вернее, что он погонит лошадей вперед. Я не мог удовлетворить этому условию, потому что не был знаком до дружбы ни с Котиком, ни с Михаилом, ни с Тимофеем Михайловым. Этот пункт мог занять Котик с Тимофеем, как лица, давно знакомые и уже освоившиеся друг с другом. Поэтому Котик вызвался туда, я взял место у Екатерининского памятника, и Михаил по противоположной стороне Невского, на углу Садовой.

Пришедший в это время техник и принесший, как мне казалось, тоже снаряды, сказал, что это иллюзия только, что нам со снарядами придется действовать. С Софьей Перовской по спешности (нужно было торопиться выходить) не было определенных разговоров о приготовлении снарядов. Она только сказала, что материалу и времени не хватило на приготовление достаточного количества. “Всю ночь работали несколько человек и то еще не успели”,— пояснила она...

На мой вопрос о способе приготовления таких снарядов оставшиеся люди отозвались незнанием, впрочем указали мне на то, что с ним нужно обращаться осторожно и держать крышкой кверху, чтобы чего-то не испортить.

Оттуда я ушел в кондитерскую, встретив по дороге брюнетку (В.Фигнер), ..но так как она мне незнакома, то я ей не кланялся... пред проездом Государя она стояла у Екатерининского памятника, напротив той стороны Невского, у которой находилась лавка Кобозевых."
[[Файл:AlexLastVisit.jpg|300px|right]]
'''Александр II  - княгине Юрьевской:''' "Дело сделано, я только что подписал манифест ("Проект AlexLastVisit.jpg (25141 bytes)извещения о созыве депутатов от губерний"), он будет обнародован в понедельник утром в газетах. Надеюсь, что он произведет хорошее впечатление. Во всяком случае, Россия увидит, что я дал все, что возможно, и узнает, что я это сделал благодаря тебе."<br>
'''Кн.Юрьевская - Александру II:''' "Ходят ужасные слухи. Надо подождать".<br>
'''Из Дневника событий с 1 марта по 1 сентября 1881 г.:''' "Около полудня начался съезд к Михайловскому манежу лиц военного звания. Чтобы не нарушать порядка и не затруднять разъезд экипажей подле манежа, были расставлены на Манежной площади конные жандармы. Несколько человек из них были обращены лицом на Казанскую улицу, а другие — на перекресток Малой Садовой и Большой Итальянской улиц. Проезд и проход для народа оставался по Большой Итальянской вдоль садика, который устроен посередине площади, против манежа. Конечно, все эти приготовления дали понять, что на этот раз Государь сам пожалует в манеж. Народ, всегда добивающийся чести лишний раз увидать своего обожаемого Монарха и приветствовать Его, стал собираться. Большая Итальянская улица, вдоль площади, затем Малая Садовая, наконец, часть Невского проспекта, от Гостиного двора до памятника императрице Екатерине II — все это было сплошь залито народом. Полиция с большим трудом сохраняла свободным проезд."<br>
Фрол Сергеев, лейб-кучер императора: "Когда я подал карету к подъезду Зимнего дворца, покойный государь вышел и сказал: «В Михайловский манеж, через Певческий мост». Как прежде ездили, так и в этот раз тою же дорогой поехали."

'''А.И.Дворжицкий:'''"Прибыв к манежу в 11 1/2 часов, я разместил наряд полицейских чинов и жандармов по постам и в 12 3/4 часа был уже у Зимнего дворца, т. е. тогда, когда граф Лорис-Меликов уезжал из дворца. Войдя во внутрь подъезда, я встретил министра графа Адлерберга, который в разговоре со мною с грустью отозвался о тяжелом времени вследствие деятельности анархистов. Во время этого разговора мы услышали радостное «здравия желаем» караула на приветствие его величества; вслед за сим государь вышел в закрытый подъезд, поздоровался, по обыкновению со всеми тут находившимися лицами, сел в экипаж и сказал кучеру: «В манеж через Певческий мост».

'''Из Дневника событий с 1 марта по 1 сентября 1881 г.:''' "Около часа пополудни Государь выехал из дворца. Ожидания лиц, стоявших на Невском проспекте, были обмануты. Садясь в карету, Его Величество приказал лейб-кучеру Фролу Сергееву ехать через Певческий мост, а затем через Театральный; проехав по набережной Екатерининского канала, карета повернула прямо на Большую Итальянскую. Наконец царская карета показалась вблизи Манежной площади. Государь изволил сидеть один в карете. На козлах сидел царский кучер Фрол; рядом с кучером сидел постоянный ординарец покойного Государя унтер-офицер Кузьма Мачнев. Вокруг кареты — конвой Его Величества, состоящий из шести конных казаков лейб-гвардии Терского казачьего эскадрона, следовавших впереди, с боков и сзади кареты. Следом за царскою каретою ехал полицмейстер первого городского отделения полковник Адриан Иванович Дворжицкий в санях, а за ним начальник охранной стражи капитан Кох и еще несколько лиц. Радостное «ура» приветствовало Императора, который приветливо улыбался в ответ. Вскоре Государь вошел в манеж, где для развода были батальон лейб-гвардии резервного пехотного полка и лейб-гвардии саперный батальон. Здесь же были Государь Наследник Цесаревич и брат Государя, великий князь Михаил Николаевич."

'''Офицер лейб-гвардии конного полка:''' "Гр. Лорис-Меликов уговаривал Государя не ездить на развод, докладывая, что есть указания на то, что готовится новое покушение. Но Государь непременно пожелал ехать на развод, и одной из причин этого желания была та, что великийкнязь Дмитрий Константинович подъезжал на ординарцы.

Я присутствовал на этом разводе и в последний раз видал черты столь любимого и столь великого Государя. Он был в мундире Саперного батальона, был очень весел и много говорил с окружающей его свитой. Впоследствии говорили, что лицо его имело будто бы земляной оттенок, предвещавший его близкую кончину, но я ничего такого не заметил."

Из Дневника: "Развод прошел очень удачно. Государь Император был доволен всем происходящим и находился, по-видимому, в хорошем расположении духа. Окончился развод, и, поговорив немного с окружающими приближенными лицами, Государь вышел из манежа. Он сел, в карету и, окруженный конвоем в том же порядке, изволил отправиться по Большой Итальянской улице, через Михайловскую площадь, во дворец Ее Императорского Высочества великой княгини Екатерины Михайловны..."

'''В.Н.Фигнер:''' "По распоряжению Комитета, 1 марта я должна была остаться до двух часов дня дома, для приема Кобозевых, так как Богданович должен был выйти из магазина за час до проезда государя, а Якимова — после сигнала (который она должна была дать), что царь показался на Невском; сомкнуть же электрический ток должно было третье лицо, которое могло выйти из лавки в качестве постороннего человека в том случае, если бы ему не было суждено погибнуть под развалинами от взрыва, произведенного его рукой. То был М. Фроленко.

В 10-м часу он пришел ко мне. Я с удивлением увидела, что из принесенного свертка он вынимает колбасу и бутылку красного вина и ставит на стол, приготовляясь закусывать. В том возбужденном состоянии, в каком я находилась после нашего решения и бессонной ночи, проведенной в приготовлениях, мне казалось, что ни есть, ни пить невозможно. «Что это?» — почти с ужасом спросила я, видя материалистические намерения человека, обреченного почти на верную смерть под развалинами от взрыва. «Я должен быть в полном обладании сил», — спокойно ответил товарищ и невозмутимо принялся за еду. Пред этим отсутствием мысли о возможной гибели, пред этим единственным помышлением, что для выполнения взятой на себя обязанности надо быть в полном обладании сил, — я могла лишь безмолвно преклониться."

'''А.В.Якимова:''' "В лавке на время проезда решено было остаться мне, как хозяйке, на случай прихода кого-либо из полиции или шпиков; вместе с тем я должна была следить из окна магазина за появлением кареты царя на Малой Садовой и дать знать об этом товарищу, который должен был быть при батарее у окна соседней комнаты для смыкания проводов.<br>
Для этой цели выбор пал на Михаила Федоровича Фроленко, как постороннего лавке человека, который в момент после взрывной суматохи, если бы остался цел, мог бы выйти через задний ход со двора. Кобозев за час до проезда царя должен был уйти из лавки.

Обыкновенно приготовления к проезду царя начинались с 12 часов дня; к этому времени на обоих концах Малой Садовой появлялись конные жандарму, мало-помалу замирало движение и проезд по улице совсем прекращался, а по мере приближения царя позы жандармов на конях становились все напряженнее, и, наконец, они совсем как бы окаменевали. Так было и на этот раз.<br>
Фроленко совсем готов был сомкнуть провода с батареей, которая некоторое время и действовала, а я все свое внимание устремила на жандармов... Но вот они почувствовали себя свободными, стали двигаться и говорить; это означало, что царь проехал по другой улице. Окончилось и наше напряжение, и мы решили, что я пойду до конца улицы по направлению к манежу, чтобы узнать, в манеже ли царь.

Я пошла. По всем внешним признакам видела, что он там. На всякий случай решили мы еще подождать, хотя из манежа царь имел обыкновение ездить совсем другим путем, что скоро и заметили мы по исчезновению жандармов. Наша роль кончилась."

'''М.Ф.Фроленко:''' "Наступает время проезда. В комнате хозяев лавка помещается напротив окна, у стола—Фроленко. На столе стоит сосуд с раствором, дающим ток, когда будет опущен в раствор и другой полюс.
Фроленко смотрит в окно и держит руку на шарике, чтоб опустить стержень в раствор и тем замкнуть ток. Царь что-то долго не едет. Якимова, бывшая в лавке, выходит узнать, в чем дело, и, возвратившись, кричит: “Поехал на канал!” Лавка делается ненужной. Фроленко уходит..."

'''В.Н.Фигнер:''' "Ни Богданович, ни Якимова к нам не явились; вернулся Исаев и с ним несколько членов с известием, что царь мимо лавки не проехал и из манежа проследовал домой. Упустив совершенно из виду, что они не следили за обратным маршрутом государя, я ушла из дома, думая, что покушение не состоялось вследствие каких-нибудь непредвиденных причин.

На деле царь, действительно, не поехал по Садовой, но Перовская выказала тут все свое самообладание. Быстро сообразив, что путем, по которому государь поедет обратно, будет набережная Екатерининского канала, она изменила весь план, чтобы действовать уже одними бомбами. Она обошла метальщиков и поставила их на новые места, условившись о сигнале, который даст, махнув платком."

'''А.В.Тырков:''' "Перовская передала мне потом маленькую подробность о Гриневицком. Прежде чем отправиться на канал, она, Рысаков и Гриневицкий сидели в кондитерской Андреева, помещавшейся на Невском против Гостиного двора, в подвальном этаже, и ждали момента, когда пора будет выходить. Один только Гриневицкий мог спокойно съесть поданную ему порцию. Из кондитерской они пошли врозь и опять встретились уже на канале. Там, проходя мимо Перовской, уже по направлению к роковому месту, он тихонько улыбнулся ей чуть заметной улыбкой. Он не проявил ни тени страха или волнения и шел на смерть с совершенно спокойной душой."

'''Н.Рысаков:''' "При встрече с Михаилом (И.Емельяновым) я узнал, что Государь наверное будет в манеже, а стало быть, будет проезжать по Екатерининскому каналу. Вследствие понятной ажитации мы больше ни о чем не толковали. Я, недолго еще посидев, ушел. Михаил как я уже говорил, имел тоже что-то в руках, не помню во что завернутое, а так как вещь в его руках по форме вполне походила на мой снаряд, то я и заключил, что такой же снаряд он получил раньше или позже меня,— я его ожидал в кондитерской минут около 20-ти.

...Идя по Михайловской улице ...мы встретили блондинку (С.Перовскую), которая при виде нас сморкалась в белый платок, что было знаком, что следует идти на Екатерининский канал.

Выйдя из кондитерской, я походил по улицам, стараясь быть к 2-м часам на канале, как сказал еще прежде Захар в свидание мое с ним и Михаилом. Около двух часов я был на углу Невского и канала, а до этого времени ходил или по Невскому, или по смежным улицам, чтобы понапрасну не обращать на себя внимание полиции, находящейся по каналу."

'''Из Дневника:''' "Набережная Екатерининского канала тянется совершенно прямо от Невского проспекта до набережной реки Мойки. Если идти по набережной лицом к Мойке, то по правую руку будут две улицы: Большая Итальянская, по которой Государь проехал в манеж, и Инженерная, по которой Он возвращался из Михайловского дворца. По левую руку идущего будут Шведский переулок и Конюшенная площадь. От угла Инженерной улицы до Театрального моста расстояние невелико, всего 570 шагов; если идти от Инженерной улицы на панели, то по правой руке будет сначала высокая желтовато-красная стена, затем такого же цвета каменный дом, принадлежащий к дворцовому ведомству; рядом с ним ворота, и опять такая же стена, но короткая.

За нею следует вплоть до железоконного мостика через Мойку стена пониже, светло-желтого цвета, отделяющая дворцовый сад. В этой стене трое ворот: двое почти посередине всего расстояния от Инженерной до Мойки, а третьи против Театрального моста. Между средними воротами, со стороны сада, находится печка для таяния снега, а почти рядом сложены дрова, назначенные для этой печки. Вдоль самого канала по обеим сторонам тянется панель и решетка. По другую сторону канала, от Шведского переулка до Конюшенной площади, возвышается здание придворного конюшенного ведомства, а от площади до Мойки — придворный манеж. В летнюю пору по той стороне, где проезжал Государь Император, ходят обыкновенно конки; зимою же конки перестают ходить, и поэтому рельсы заносит снегом и их совершенно не видно.

Его Величество изволил выехать из ворот Михайловского дворца. Завтрак у великой княгини Екатерины Михайловны окончился, и Государь возвращался в Зимний дворец. Пробыв у своей двоюродной сестры около получаса, Государь от нее уехал уже один, сказав кучеру:

— Тою же дорогою — домой."<br>
'''С.Перовская:''' "На самом месте действия я выслеживала, куда направится Государь из манежа, для этого я находилась на Большой Итальянской улице и на Михайловской площади. О том, что Государь из Михайловского дворца направится по Екатерининскому каналу, знала я по целому ряду наблюдений за ним, которые я производила в течение последних месяцев. Увидя, что Государь направился в Михайловский дворец, я пошла по Михайловской улице, где и подала знак, означавший, что личности со снарядами должны направиться на Екатерининский канал, как было заранее условлено; знак заключался в том, что я должна была вынуть носовой платок при встрече, не  говоря ни слова. По Михайловской улице встретилась я с несколькими лицами, в числе которых находился Рысаков... <br>
Подав знак, я направилась по Невскому, через Казанский мост, на противоположную сторону Екатерининского канала, где и была во время обоих взрывов, и вскоре после них удалилась оттуда... снаряда же не имела с собою, так как на этот день для меня их недостало."<br>
[[Файл:Ekaterin2.jpg|300px|right]]
'''Из Дневника:'' "Карета Государя направилась по Инженерной улице и затем повернула направо, по набережной Екатерининского канала; унтер-офицер Мачнев сидел на козлах, а конные казаки ехали в следующем порядке: впереди кареты — Илья Федоров и Артемий Пожаров, у правой дверцы — Михаил Луценко, а сзади его — Никифор Сагеев, у левой дверцы — Иван Олейников, а за ним Александр Малеичев. Вслед за экипажем Государя ехал в санях, запряженных парою в пристяжку, полицмейстер 1-го отделения полковник Дворжицкий, и за ним — начальник охранной стражи отдельного корпуса жандармов капитан Кох и командир лейб-гвардии Терского казачьего эскадрона ротмистр Кулебякин в отдельных санях, запряженных в одиночку. Прибавился только ротмистр Кулебякин, который порядочно отставал, так как извозчик не мог поспевать за царскою каретою. Великий князь Михаил Николаевич со своими августейшими сыновьями остался на несколько минут в Михайловском дворце, а поэтому и не последовал за Государем.

...Карета повернула направо по Екатерининскому каналу и ехала так шибко, что казачьи лошади принуждены были скакать. Все протяжение набережной Екатерининского канала, от поворота с Инженерной улицы до Театрального моста, отгорожено, за исключением дома и служб II отделения собственной Его Величества канцелярии, от Михайловского сада — каменною стеною, как мы уже говорили, а от канала — железною решеткою,

Фельдшер Василий Горохов шел по набережной и вскоре обогнал неизвестного мужчину, у которого в согнутой кверху руке был маленький белый узелок. Не обращая внимания на незнакомца, Горохов шел быстро вперед и, перегнав его шагов на пятнадцать, увидел выезжающую из Инженерной улицы карету Государя Императора, окруженную казаками. Так как карета ехала навстречу Горохову, то последний остановился для отдания воинской чести Его Величеству. При этом он заметил случайно, что человек, которого он обогнал, также остановился, не дойдя до него шагов шести; только неизвестный стал ближе к краю панели, а Горохов — подле самой решетки. Впереди Горохова шла солдатка Давыдова, которая остановилась рядом с Дьяконовым и Базыриным. Молодые подмастерья увидали карету.

— Царь едет! — сказал Дьяконов.

— Вон Государь едет! — подхватил Базырин.

Кучер Фрол правил бойкими конями, и карета быстро подвигалась вперед. Однако Государь Император успевал своим орлиным взглядом замечать стоящих людей. Он видел низкие поклоны трех мальчиков и женщины и ответил милостивою улыбкою; Он видел вытянувшегося военного фельдшера и изволил отвечать на его отдание чести, сам приложив руку под козырек. Проехал Государь, и счастливые подданные, проводив Его немного глазами, обратились к своим делам: Захаров взялся за корзину, чтобы нести ее на место; подмастерья подняли диванчик; прачка Давыдова тоже повернулась лицом к Невскому, чтобы идти к куме. Горохов, дождавшись саней полковника Дворжицкого, сделал то же самое.

В это время было один час сорок пять минут пополудни. Вдруг раздался оглушительный выстрел, как из пушки."

'''Н.Рысаков:''' "По каналу я ходил около получаса, замедляя шаг... Ходя по каналу, я не заметил никого из своих товарищей, хотя публики совсем не было, только пред взрывом незадолго я видел вдали человека, похожего по росту и телосложению на Михаила, чего, впрочем, заверять не могу, так как идущий был на довольно значительном расстоянии, да притом мое внимание было обращено на показывающиеся экипажи и на публику, могущую быть на канале..."

'''А.В.Тырков:''' "По словам Емельянова, Тимофей Михайлов должен был бросить первую бомбу, но он будто бы почувствовал себя не в силах это сделать, и у него хватило характера вернуться домой, не дойдя до места. Вследствие этого номера метальщиков перепутались, и около кареты царя первым очутился Рысаков."<br>
[[Файл:Ekaterin1.jpg|300px|right]]
'''Н.Рысаков:''' "...Идя по направлению от Конюшенного моста к Невскому по панели канала, я встретил Государя между мостом и той улицей, из которой он выехал... Я, после минутного колебания, бросил снаряд, ...но промахнулся и был отброшен к решетке.<br>
Бросая снаряд, я стоял на панели аршина на 4 от экипажа Государя Императора. Направлял его под лошадей в том предположении, что его разорвет под самой каретой и что лошади могут растоптать снаряд."

'''Ф.Сергеев, лейб-кучер:''' " Когда я поехал на Екатерининскую канаву, то пустил лошадей очень шибко. Вдруг я услышал взрыв сзади. Перед этим я ничего особенного не заметил; народу не видел, государь сказал: «стой»."<br>
[[Файл:BombRysak4.jpg|300px|right]]
'''Из Дневника:''' "...Выстрел раздался под задними колесами царской кареты. Неизвестный мужчина, стоявший в шести шагах от Горохова, на глазах дежурного вахтера Егорова бросил свой белый узелок под карету в ту минуту, когда Государь Император проезжал мимо него. В ту же секунду под каретою произошел взрыв и поднялось довольно густое облако белого дыма, а карету подбросило несколько от земли. Взрыв был настолько силен, что он разбил заднюю стенку экипажа Его Величества, оставил глубокий след на земле и поранил лошадей полковника Дворжицкого, который следовал тотчас же за каретою Государя Императора. О силе взрыва можно было судить по воронкообразному углублению в промерзлой земле, это углубление имело аршин глубины и аршин с четвертью в диаметре. Как только раздался взрыв, весь царский поезд сразу остановился и как бы замер.

Крик ужаса раздался по набережной. В этот момент место злодейства представляло такую картину: один из казаков, упомянутых выше, Малеичев, лежал мертвый несколько позади кареты, близ тротуара набережной. Другой казак, сидевший на козлах возле кучера, Мачнев, склонился в изнеможении, судорожно ухватываясь за козлы. На самом тротуаре, шагах в тридцати позади, бился на земле и стонал Захаров, возле которого лежала большая корзина с мясом,— он был ранен осколком смертоносного снаряда. В нескольких шагах от него стоял, отвалившись на перила канавы, изнемогая, офицер, также раненный. Впереди падал на землю городовой. Тут же стояли, обезумев от страха, Базырин с Дьяконовым.

Облачко дыма стало расходиться, и перепуганный Горохов увидел обоих, как только повернулся лицом к карете. В то же мгновение мимо него пробежал неизвестный человек, конечно без узелка в руках, и кричал громко по временам: — Держи! Держи!<br>
[[Файл:1marchLupov2.jpg|300px|right]]
Следом за неизвестным кинулся бежать городовой Василий Несговоров, который стоял со своим товарищем Мининым; за ним побежал и сам Горохов. .. На дороге между тем стоял рабочий Назаров, перепуганный взрывом; когда он опомнился и пришел в себя, то увидел, что мимо него бежит какой-то мужчина, а за ним гонятся городовой и фельдшер. Догадавшись, что это спасается преступник, Назаров понял, что он обязан помочь в ловле; долго не думая, он схватил свой лом и бросил очень ловко преступнику в ноги. Преступник споткнулся и упал в то время, когда городовой шагнул пошире и наступил ему на пятку. Преступник упал вперед лицом и на руки, но тотчас же стал подниматься, поворачиваясь в то же время лицом к стороне городового. Городовой в этот момент протянул руки, чтобы обхватить этого человека, а тот, в свою очередь, стал отталкивать городового и дергать за шашку. Тут наскочил Горохов и обхватил преступника сбоку повыше локтей, а городовой успел захватить его за обе руки выше кистей. Тогда Горохов своею правою рукою перехватил плотно правую руку преступника, ближе к плечу, левою рукою взял его за шиворот таким образом, что захватил все его платье и ворот рубахи, и стал давить его книзу. В это самое время со стороны Невского проспекта подоспело несколько людей, услышавших или увидавших взрыв; двое из них, солдаты лейб-гвардии Преображенского полка Платон Макаров и Иван Евченко, бросились на помощь городовому и Горохову: один солдат схватил преступника за горло, а другой — за что попало, и все четверо нажали его так, что тот сидел в полусогнутом состоянии и не мог больше подняться. Лицом преступник был обращен к Театральному мосту.

Чувствуя в эту секунду, что его держат крепко и вырваться не представляется ни малейшей возможности, преступник быстро оглянулся и, увидя, вероятно, в собиравшейся вокруг толпе знакомое лицо, крикнул громко:

— Скажи отцу, что меня схватили!

<center><big>[[1 марта 1881 г Часть 2]]<br>[[1 марта 1881 г Часть 3]]</big></center>